...еще на тему реформ:
"...Доктор действовал во благо —
Жалко, благо не моё."
Ну не все так плохо, про футбол у него смешные песни, вот парочка:
Комментатор из своей кабины...
Комментатор из своей кабины Кроет нас для красного словца, Но недаром клуб "Фиорентины" Предлагал мильон за Бышовца.
Ну что ж, Пеле как Пеле, Объясняю Зине я, Ест Пеле крем-брюле Вместе с Жаирзинио.
Я сижу на нуле, Дрянь купил жене — и рад. А у Пеле — "шевроле" В Рио-де-Жанейро.
Муром занялась прокуратура. Что ему?! Реклама! — он и рад. Здесь бы Мур не выбрался из МУРа, Если б был у нас чемпионат.
А что? Пеле как Пеле, Объясняю Зине я, Ест Пеле крем-брюле Вместе с Жаирзинио.
Я сижу на нуле, Дрянь купил жене — и рад. А у Пеле — "шевроле" В Рио-де-Жанейро.
Может, не считает и до ста он, Но могу сказать без лишних слов: Был бы глаз второй бы у Тостао — Он вдвое больше б забивал голов.
Ну что Пеле? Пеле как Пеле, Объясняю Зине я, У Пеле на столе Крем-брюле в хрустале, А я сижу на нуле.
1970
Вратарь (На уход Льва Яшина)
Да, сегодня я в ударе, не иначе — Надрываются в восторге москвичи: Я спокойно прерываю передачи И вытаскиваю мёртвые мячи.
Вот судья противнику пенальти назначает — Репортёры тучею кишат у тех ворот. Лишь один упрямо за моей спиной скучает — Он сегодня славно отдохнёт!
Но спокойно! Вот мне бьют головой... Я коснулся — подают угловой. Бьёт "десятый" — дело в том, Что своим "сухим листом" Размочить он может счёт нулевой.
Мяч в моих руках — с ума трибуны сходят, — Хоть "десятый" его ловко завернул — У меня давно такие не проходят. Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.
Обернулся, голос слышу из-за фотокамер: "Извини, но ты мне, Лёва, снимок запорол. Что тебе — ну, лишний раз потрогать мяч руками, Ну а я бы снял красивый гол".
Я хотел его послать — не пришлось: Еле-еле мяч достать удалось. Но едва успел привстать, Слышу снова: "Вот опять! Ну зачем хватаешь мяч? Дал бы снять".
"Я, товарищ дорогой, всё понимаю, Но культурно вас прошу: пойдите прочь! Да, вам лучше, если хуже я играю, Но поверьте — я не в силах вам помочь".
Вот летит девятый номер с пушечным ударом, Репортёр бормочет, просит: "Дай ему забить. Буду всю семью твою всю жизнь снимать задаром..." Чуть не плачет парень. Как мне быть?
"Это всё-таки футбол, — говорю, — Нож по сердцу каждый гол вратарю". — "Да я тебе как вратарю Лучший снимок подарю. Пропусти, а я отблагодарю".
Гнусь, как ветка, от напора репортёра, Неуверенно иду на перехват... Попрошу-ка потихонечку партнёров, Чтоб они ему разбили аппарат.
Ну а он всё ноет: "Это, друг, бесчеловечно. Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, — Это лишь момент, а фотография навечно. Ну, так что ценнее? Расцени!"
Пятый номер в двадцать два знаменит. Не бежит он, а едва семенит, В правый угол мяч, звеня, Значит, в левый от меня, Залетает и нахально лежит.
В этом тайме мы играли против ветра. Так что я не мог поделать ничего. Снимок дома у меня — два на три метра — Как свидетельство позора моего.
Проклинаю миг, когда фотографу потрафил, Ведь теперь я думаю, когда беру мячи: "Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий..." Стыд меня терзает, хочь кричи.
Искуситель-змей, палач, как мне жить? Так и тянет каждый мяч пропустить. Мне не справиться с собой — Видно, жребий мой такой, Потому и ухожу на покой.
1971 |